Донска́я гру́ппа го́воров — южнорусские говоры, распространённые на территории большей части Ростовской области и западной части Волгоградской области в бассейнах Хопра, Медведицы, среднего и нижнего Дона^{[~ 1][4][5]}.

Донская группа является одной из двух групп говоров русского языка наряду с Архангельской (Поморской) группой, которые размещены на территории говоров позднего формирования. Территории, охватываемые данными группами говоров, не рассматривались при составлении диалектологической карты 1964 года, выделение донских и архангельских говоров как самостоятельных диалектных единиц произведено на основании новейших исследований^[4], впервые Донская и Архангельская группы отмечены в составе наречий русского языка в издании «Русской диалектологии» 2005 года^[5][6].

Донские говоры, примыкающие к восточным частям ареалов южнорусского наречия и юго-восточной диалектной зоны территории русских говоров раннего формирования, разделяют все южнорусские диалектные особенности и типичные юго-восточные диалектные черты^[7]. Наличие в характеристике говоров Донской группы языковых явлений юго-восточной диалектной зоны противопоставляет эту группу вместе с Рязанской группой западным южнорусским говорам, которые характеризуются чертами западной^[8] и юго-западной диалектных зон^[9], и сближает с говорами Курско-Орловской группы и восточными среднерусскими акающими говорами отделов Б и В^[10].

Вопросы классификации

Как самостоятельное диалектное объединение Донская группа говоров отсутствует на обеих диалектологических картах русского языка. На первой диалектологической карте, созданной в 1914 году, территория современных донских говоров входила в состав Южной и Восточной групп говоров южновеликорусского наречия, выделенных на основе распространения диссимилятивного (Южная группа) и сильного (Восточная группа) яканья. Говоры казаков нижнего Дона (главным образом на побережье Азовского моря) были отмечены на карте как южновеликорусские говоры с малорусскими наслоениями, к западу от Таганрога — как украинские (южномалорусские). На карте 1914 года, уточнённой Н. Н. Дурново в 1927 году, границы говоров не были изменены, изменились только названия групп: Южная группа отмечена как группа А (с диссимилятивным яканьем), а Восточная группа как группа В (с сильным яканьем). На карте, опубликованной в издании «Народы Европейской части СССР» 1964 года, где на взятой за основу карте 1914 года отделена территория русского языка по границе РСФСР с Белорусской и Украинской ССР, Южная группа также называется Орловской, а Восточная — Рязанской. На диалектологической карте 1964 (или 1965 года), составленной на основе материалов диалектологического атласа русского языка, донские говоры не представлены в группировке русских диалектов в связи с тем, что данные говоры были отнесены к говорам позднего формирования и не были включены в территорию обследования и картографирования при подготовке ДАРЯ^[4].

Как особое территориальное диалектное объединение впервые донские говоры были выделены Л. Л. Касаткиным после детального их изучения и сопоставления их языковых черт с чертами других диалектных объединений русского языка. В новом издании «Русской диалектологии» 2005 года донские говоры были включены Л. Л. Касаткиным в перечень групп говоров южнорусского наречия, там же представлено описание языкового комплекса Донской группы^[4][11].

Особый комплекс диалектных черт донских казачьих говоров в целом или их отдельных групп в работах ряда диалектологов, исследователей донских говоров (Л. М. Орлов, «Фонетика волгоградских говоров», «Русские говоры Волгоградской области», Р. И. Кудряшова, «Специфика языковых процессов в диалектах изолированного типа: (на материале донских казачьих говоров Волгоградской области)»), позволял им оценивать данные говоры как отдельную группу, самостоятельный диалект. Но в этих работах, как правило, отсутствовали сопоставления донских диалектных черт с диалектными чертами других южнорусских говоров. Выделение отдельной группы говоров и определение её места в составе южнорусского наречия стало возможным на основании установления диалектных черт, присущих только донским говорам, сформировавшихся, вероятнее всего, уже после переселения русского населения на Дон, а также установления в донских говорах черт других русских диалектных объединений (общеюжнорусских черт, черт юго-западной и юго-восточной диалектных зон, а также черт некоторых южнорусских групп говоров). Уточнение диалектного членения русского языка было произведено Л. Л. Касаткиным в результате анализа материалов диалектологических экспедиций с его участием в 1998 и 1999 гг. (когда были обследованы 33 населённых пункта по течению Хопра, Медведицы и Дона в Волгоградской области), анализа описаний донских говоров Л. М. Орловым и Р. И. Кудряшовой, материалов словаря русских донских говоров и словаря русских народных говоров, а также карт диалектологического атласа русского языка^[4].

Донская группа говоров, также как и Рязанская группа, размещённая в восточной части южнорусского наречия, находится полностью вне сферы взаимоналожения ареалов юго-восточной и юго-западной диалектных зон^{[~ 2]}. Отсутствие в донских говорах языковых черт западной локализации (юго-западной и западной диалектных зон) сближает Донскую группу с Рязанской группой говоров и обособляет её от остальных диалектных объединений южного наречия. К донским и рязанским говорам в разной степени близки межзональные говоры Б и курско-орловские говоры в пределах южнорусского наречия, а также говоры отделов Б и В в пределах среднерусских говоров, в которых юго-восточные черты совмещаются с чертами соседних диалектных зон. Наиболее отличными от донских и рязанских среди говоров южнорусского наречия являются говоры Западной, Верхне-Деснинской, Верхне-Днепровской групп и межзональные говоры А.

Для донских говоров характерны общие диалектные черты с близкими им говорами Рязанской группы южнорусского наречия (помимо тех черт, которые характеризуют юго-восточную диалектную зону), прежде всего такая определяющая черта, как тип вокализма (разновидности аканья и яканья)^[12]. Ряд диалектных черт донских говоров сходен с чертами других южнорусских диалектных объединений: с курско-орловскими говорами (произношение [ш'] в соответствии аффрикате [ч'], отсутствие ассимилятивного прогрессивного смягчения [к] после [ч'] или [ш'])^[13], а также с елецкими и оскольскими говорами.

В классификации русских говоров позднего формирования Л. И. Баранникова относила донские к группе ранних переселенческих говоров, начавших формироваться с XVI — XVII вв.

Область распространения

Говоры Донской группы размещены в районах позднего формирования русских диалектов к юго-востоку от ареала распространения диалектов раннего формирования на территории западной части Волгоградской области и большей части Ростовской области^[7].

На севере говоры Донской группы граничат с говорами Рязанской группы, на западе — с говорами юго-восточного наречия украинского языка (слобожанскими и степными), на юге — с кубанскими говорами, на юго-востоке — с территорией распространения калмыцкого языка. С северо-востока к донским говорам примыкают разнородные говоры позднего заселения с середины XVIII века на территории Волгоградской области: со среднерусской (верхнемедведицкие, терсинские и ахтубинские), южнорусской (мокроольховские говоры, перещепновско-краишевские), севернорусской (погроменско-ельшанские) основами, говоры, совмещающие в своих системах южнорусские и украинские языковые элементы (аксайские)^[14][15].

Носителями донских говоров также являются казаки-некрасовцы, предки которых бежали с Дона в 1708 году сначала на Кубань, затем в Добруджу и на территорию современной Турции^[16]. Часть некрасовцев вернулась в 1962 году в Россию, их потомки живут в посёлке Новокумский Левокумского района Ставропольского края^[17]

Особенности говоров

В характеристику говоров Донской группы включаются все диалектные явления южного наречия русского языка:

Среди основных южнорусских черт могут быть отмечены такие, как аканье^[18][19][20]; фрикативное образование звонкой задненёбной фонемы /ү/ и её чередование с /х/ в конце слова и слога^[21][22][23]; наличие /j/ в интервокальном положении, отсутствие случаев выпадения /j/ и стяжения в возникающих при этом сочетаниях гласных^[24][25]; распространение сочетания бм^[26][27][28]; наличие у существительных женского рода с окончанием -а и твёрдой основой в форме родительного пад. ед. числа окончания -е; различение форм существительных и прилагательных во мн. числе для дательного и творительного пад.^[29]; распространение слов зе́лени, зеленя́, зе́ль (всходы ржи); паха́ть^[30]; лю́лька (подвешиваемая к потолку колыбель)^[31]; коре́ц, ко́рчик (в значении ковш); дежа́, де́жка (посуда для приготовления теста)^[32]; гре́бовать (в значении брезговать); слова с корнем чап (цап) для обозначения приспособления для вынимания сковороды из печи^[31]; пого́да (в значении — хорошая погода) и др.

Помимо южнорусских диалектных черт, в языковой комплекс группы входят черты юго-восточной диалектной зоны, а также присущие именно для данной группы говоров своеобразные диалектные черты, характеризующие бо́льшую или значительную часть группы^[33]:

Местные диалектные черты Донской группы

Фонетика

1. Особенности предударного вокализма после твёрдых согласных. Для донских говоров характерно распространение как диссимилятивного, так и недиссимилятивного аканья^[18][19][34], в говорах с недиссимилятивным аканьем различаются два типа, жиздринский и прохоровский^[35]:
   • Сильное (недиссимилятивное) аканье. Совпадение гласных /о/ и /а/ в первом предударном слоге после парных твёрдых согласных в гласном [а] вне зависимости от того, какой гласный находится под ударением: в[а]дá (вода), к[а]сá (коса), в[а]дóй, в[а]дé, к[а]сы́, к[а]су́ и т. п. Данный вид аканья характерен для рязанских, тульских и елецких говоров в южнорусском наречии и для всех акающих среднерусских говоров.
   • Распространение разновидности диссимилятивного аканья жиздринского типа, при которой произносится звук [а] нижнего подъёма в первом предударном слоге после твёрдых согласных на месте /о/ и /а/ перед всеми ударными гласными, кроме [а], и краткий звук [ạ] (в другой транскрипции [а^ъ]) средне-нижнего подъёма перед ударным гласным [а]. Различия между звуками [а] и [ạ] ([а^ъ]) незначительны и трудно различимы на слух, установить разновидность диссимилятивного яканья, основанного на этом различии, стало возможным в результате многократного прослушивания записей речи носителей диалектов и анализа этих записей в электронном виде, звук [ạ] ([а^ъ]) кроме отличия от [а] по подъёму, также отличается по долготе — [ạ] короче, чем [а], в литературном языке [ạ] произносится перед всеми ударными гласными. Данный тип предударного вокализма после твёрдых согласных, возможно, является переходным от недиссимилятивного к диссимилятивному (или сильному), при котором звук [ạ] появился на месте [ъ]^[36].
   • Распространение диссимилятивного аканья прохоровского типа, при котором на месте /о/ и /а/ произносится звук [а] перед ударными гласными верхнего подъёма и звуки [ъ] и [а^ъ] перед ударными гласными среднего и нижнего подъёма: в[ъ]дá, в[ъ]дóй, в[ъ]дé, но в[а]ды́, к[а]сý^[16].
2. Предударный вокализм после мягких согласных характеризуется распространением преимущественно ассимилятивно-диссимилятивного яканья^[37] кидусовского и култуковского типов^[38][39], отличающихся от диссимилятивных суджанского и мосальского типов произношением предударного [’а] перед гласным [а] ударного слога^[40]. Для некоторых говоров характерен донской тип диссимилятивного яканья, при котором [а] произносится только перед ударными гласными верхнего подъёма, перед остальными гласными произносится [и]^[41]:

3. Диереза безударных гласных главным образом заударных слогов, чаще всего конечного открытого слога, обычно с переносом слоговости на согласный звук: вы́р(о)сли, нако́с(и)ть, разру́х(а) ста́ла, два бра́т(а) пожени́лись, прие́хал(и) домо́й, не́ком(у) рабо́т(а)ть и т. п.
4. Наличие фонемы /о/ в корнях слов во́ришь, до́ришь, ко́тишь, со́дишь, сво́лишь и т. п. По всей территории южного наречия наличие /о/ в корнях слов отмечается только у глаголов дарить, катить и платить (до́ришь, ко́тишь, пло́тишь). Формы во́ришь и во́лишь наиболее последовательно употребляются в межзональных говорах Б южного наречия и в говорах Рязанской группы.
5. Наличие фонемы /и/ на месте ĕ (ѣ): си́верко (холодно), ди́верь. Форма ди́верь известна рязанским, елецким, оскольским говорам, а также межзональным говорам северного наречия.
6. Наличие фонемы /е/ на месте а в суффиксе основы прошедшего времени глаголов II спряжения после шипящих согласных: стуч[е́]ть, стуч[е́]л; пиш’ш’[е́]ть, пиш’ш’[е́]л; виж’ж’[е́]ть, виж’ж’[е́]л и т. п. Данная черта характерна для юго-западной диалектной зоны и говоров Владимирско-Поволжской группы (наличие фонемы /е/ в глаголах не только после мягких шипящих (крич[е́]ть, крич[е́]л), но и после твёрдых шипящих (дыш[е́]ть, дыш[е́]л) характерно для говоров Нижегородской подгруппы).
7. В части говоров на месте [ч'] произносится [ш']^[42]: [ш']и́стый, мо[ш']ить, но[ш'] и т. п.^[43][44][45] Данная черта является наиболее яркой в характеристике говоров Курско-Орловской группы и соседних с ними межзональных говоров А, елецких и оскольских говоров.
8. Мягкий [к'] после парных мягких согласных и [j], но твёрдый гласный [к] после [ч'] ([ш']): уго[л’к']а́, ча[jк']у́, но моло[ч’к]о (моло[ш’к]о)^[46][47]. Подобный тип смягчения [к] характерен для говоров юго-восточной диалектной зоны, из них в говорах Рязанской группы и межзональных говорах Б встречается смягчение [к] также и после [ч']. Смягчение задненёбных /г/, /к/, /х/ только после парных мягких согласных отмечается в Костромской группе и северной части Владимирско-Поволжской группы, после всех мягких согласных — в южной части Вологодской группы.
9. Произношение свистящих апикальных согласных на месте шипящих, характерное для ряда говоров Нижнего Дона, ведущее своё происхождение от древнего явления неразличения свистящих и шипящих, совпадения их в свистящих согласных звуках: [с]у́ба (шуба), хоро[с]о́ (хорошо); [з]а́рко (жарко), невозмо́[з]но (невозможно); клю́[ц]ик (ключик), на пе[ц]и́ (на печи), до[ц’] (дочь) и т. п. В данных говорах возможно и обратное произношение шипящих на месте свистящих (как гиперизм): [ш]о́рок (сорок), вы́[ш]ушить (высушить); [ж]у́бы (зубы), спо[ж]ара́нку (спозаранку) и т. п.
10. Отсутствие в некоторых говорах Нижнего Дона /j/ после согласного перед гласным: сви[н’а́] (свинья), жи[т’о́] (житьё), [ш’у]т (шьют), [л’у] (лью), поло́[з’а] (полозья), гру́[д’у] (грудью) и т. п.
11. Особенности в произношении некоторых слов: с мягкими /д’/ и /р’/ — [д’ир’а́] (дыра); с мягким /р’/ — слов типа кома́[р’] (комар), нут[р’о́] (нутро); с мягким /л’/ — дуп[л’о́] (дупло); с мягким /в’/ — [в’и]со́кий (высокий); с твёрдым /в/ — [вы́]шн’а (вишня). Произношение слова дыра с мягким /д’/ распространено в говорах Вологодской группы и южной диалектной зоны; слова комар с мягким /р’/ — в говорах юго-восточной диалектной зоны; слов нутро с мягким /р’/ и дупло с мягким /л’/ — в рязанских говорах и соседних с ними восточных среднерусских говорах отдела В; слова высокий с мягким /в’/ — в говорах южной диалектной зоны; слова вишня с твёрдым /в/ — в говорах Рязанской группы, Верхне-Деснинской группы и межзональных говорах А южного наречия.

Морфология и синтаксис

1. Распространение в части донских говоров существительных в именительном пад. ед. числа с окончанием -о под ударением, перешедших в этот разряд из 1-го склонения: звездо́ (звезда), стено́ (стена), копно́ (копна), стрело́ (стрела), метло́ (метла), блесно́ (блесна) и др.; реже из мужского рода 2-го склонения: дерно́ (дёрн), чехло́ (чехол), рул’о́ (руль) и др.
2. Формы существительных 3-го склонения в творительном пад. ед. числа с окончанием -ей: пе́ч[ей] (печью), две́р[ей] (дверью), гря́з[ей] (грязью) и т. д.
3. Формы существительных 3-го склонения в предложном пад. ед. числа с окончанием -е под ударением: на печ[е́] (на печи), в степ[е́] (в степи), в гряз[е́] (в грязи), в кров[е́] (в крови) и т. д.
4. Распространение у некоторых существительных ударного окончания -ми в отличие от окончания -ами в других говорах: сетьми́ (сетями), ночьми́ (ночами), грудьми́ (грудями), зорьми́ (зорями), курми́ (курами), вилми́ (вилами), саньми́ (санями), коньми́ (конями) и т. п. Данная черта входит в характеристику юго-восточной диалектной зоны, ареал этой черты заходит далеко на север, почти полностью охватывая восточные среднерусские говоры.
5. Наличие окончания с согласным [в] у прилагательных и неличных местоимений в форме родительного пад. ед. числа мужского и среднего рода: бе́ло[в]о, молодо́[в]о, тако́[в]о и т. п. В остальных говорах южного наречия (кроме Тульской группы) распространено окончание -ого.
6. Формы прилагательных и неличных местоимений в предложном пад. ед. числа мужского и среднего рода с окончанием -им (-ым): в больш[и́м] (в большом), в как[и́м] (в каком), в т[ым] (в том), в худ[ы́м] (в худом) и т. п. Данное явление встречается также в говорах Псковской Владимирско-Поволжской группы.
7. Эпитеза гласного в безударных окончаниях глаголов 3-го лица мн. числа, лабиализующегося под влиянием предыдущего гласного: бе́гаю[т’у], забира́ю[т’у], рабо́таю[т’у], сде́лаю[т’у], во́зю[т’у], го́ню[т’у], насо́дю[т’у] и т. п. Данное явление распространено в говорах по рекам Хопру и Медведице. Для этих говоров возможно употребление возвратного постфикса -ся после гласных: сошл[а́с’а], жил[о́с’а] и т. п., а также возможна лабиализация конечного гласного в постфиксе -ся в форме 1-го лица ед. числа: помо́ю[с’у] (помоюсь), прислу́хаю[с’у] (прислушаюсь), разбира́ю[с’у] (разбираюсь) и т. п., и в форме 3-го лица мн. числа: занима́ют[цу] (занимаются), кру́жут[цу] (кружатся), собира́ют[цу] (собираются) и т. п.
8. Употребление в сочетании с существительными предлога с в значении из: выгружа́ли с ба́ржи, прие́хала с Волгогра́да, они́ с Москвы́ и т. п. Наличие словосочетаний с существительными с предлогами с или з в соответствии предлогу из характерно для говоров западной диалектной зоны.

Лексика

Распространение слов: баз (огороженное место для скота, двор), куре́нь (квадратный казачий дом с четырёхскатной крышей, жилой дом), волочи́ть (бороновать), арья́н, ирья́н, иря́н (напиток из отцеженного кислого молока, разведённый водой), нурё (нора), лазо́ревый цвето́к (красный степной тюльпан) и др.

Черты говоров Волгоградской области

Кроме основных диалектных черт, характеризующих Донскую группу в целом, Л. Л. Касаткин отмечает некоторые диалектные явления, обособляющие донские говоры Волгоградской области^[48]:

1. Редукция безударных гласных с той особенностью, что в донских говорах это явление чаще встречается в гласных на конце слова. Произношение [ъ] или [ы] после твёрдых согласных и [и], [е], [ъ], [а] после мягких согласных и /j/ на месте безударной /у/: ф каку́йъ, вруч’ну́йа, каку́ нипра́ил’нъ сло́ву и т. п. В ряде случаев редукция гласных компенсируется долготой предшествующего согласного, лабиализованностью предшествующего согласного при выпадении [у] и другими явлениями.
2. Возможность реализации фонемы /в/ как губно-губного [w] главным образом перед [о] при основной её реализации как губно-зубного [в], чередующего с [ф] в конце слога и слова: wот, jаwо́, нич’аwо́, на́шъwъ и т. п. В прошлом употребление губно-губного звука [w], вероятно, было шире распространено в донских говорах, о чём свидетельствует наличие [у] на месте [в] в современных говорах в предлогах и основах некоторых слов: у ту́флиф (в туфлях), зъудаве́т' (завдоветь, от удова́ — вдова), ува фсе́х (во всех); [в] в начале слова на месте [у]: вда́рил и т. п. Подобные явления характерны для говоров юго-западной диалектной зоны с распространённым в них [w] в конце слова и слога.
3. Наличие на месте /в’/ перед гласными как [в'], так и [j] (в говорах с [w']): приjаду́т’ (приведут), пъjазу́т’ (повезут) и т. п.
4. Наличие лабиовелярного двухфокусного звука [ф]. При основном губном фокусе произношение [ф^х]: ф^х таку́йу, ф^х пе́р’въй, ф^хсе и т. п. При усилении второго фокуса произношение [х^ф] или [х] (при озвончении [ү]): духо́[х^ф] (духов), садо́х ни было́ (садов не было), х краве́ (в крови), ис кало́тцъү бы́лъ (из колодцев было) и т. п.
5. Произношение [j] на месте /j/ в начале слова, не перед ударным гласным и между гласными со вторым [и] (не только перед ударным гласным не в начале слова, как в других говорах и литературном языке): jим (им), jади́нъй (единый), jаво́ (его), пъjади́м (поедим), сим’jани́н (семьянин), маjи́м (моим) и т. п. Возможно произношение [ү'] на месте [j]: Ил’ү’и́н ден' (Ильин день), а также [j] на месте [ү']: у мно́jих (у многих) и т. п.
6. Случаи призношения звуков типа [р] и [р'] на месте [л], [л'], [т], [т'], [д], [д']: пир’прыва́ла (переплывала).
7. Случаи дзеканья и цеканья в ряде говоров: ад’зи́н (один), д’зиц’а́ (дитя) и т. п. Основные ареалы дзеканья и цеканья в русских говорах: среднерусские говоры Псковской группы, восточные среднерусские акающие говоры отдела Б и часть южнорусских говоров Западной группы.
8. Случаи утраты щелевой фазы в звуке [ц]: ате́т твой (отец твой), в ме́ситъ (в месяце), п’атна́тто фиврал’а́ (пятнадцатое февраля) и т. п.

См. также

• Южнорусское наречие

Примечания

Комментарии

Источники